Глава из книги Екатерины Михайловой «Вчера наступает внезапно. Психодрама и культура повседневности». Текст размещен на . Екатерина Михайлова «Вчера наступает внезапно». Трава забвения и лики старости, культурные травмы и фигура отца, речевые роли и место . Екатерина Михайлова "Вчера наступает внезапно" - выдержки.
Екатерина Михайлова. Психодрама и культура повседневности». Текст размещен на сайте http: //www. Предисловие к этой книге можно прочитать тут: http: //klacc. Екатерина Михайлова«Безотцовщина»: что случилось и продолжает случаться с «фигурой отца»*Щекой прижавшись к шинели отца –вот так бы и жить. Вот так бы и жить – никому не служить, заботы забыть, полномочья сложить, и все попеченья навек отложить, и глупую гордость самца. Вот так бы и жить.
На стриженом жалком затылке своемладонь ощутить. Вот так быть любимым, вот так бы любитьи знать, что простит, что всегда защитит,что лишь понарошку ремнем он грозит,что мы не умрем. Этот человек будет говорить Вам такое, что возникнет желание немедленно пойти застрелиться. Просто, кхм, чтобы сохранить остатки самоуважения. Разумеется, Вы не застрелитесь. Инструкция По Прошивке Тюнера Openbox X-800. Не из чего и незачем, кхм. Но я Вас совершенно серьезно предупреждаю: это обязательно будет.
А у Пятачка все так же светло на душе, потому что рядом есть верный друг. Пока, Пух До встречи. И не забывайте, что «вчера» наступает «внезапно» . Купить книгу «Вчера наступает внезапно. Психодрама и культура повседневности» автора Е. Михайлова и другие произведения в разделе Книги в . Екатерина Михайлова - автор популярных книг "Я у себя одна", "Вчера наступает внезапно", "Тренинг тренеров: как закалялась сталь" . Вчера наступает внезапно. Психодрама и культура повседневности · Михайлова Е. Издательство: «класс» 2009 г.
Ужасные, оскорбительные вещи, никак – я подчеркиваю, никак! Что нужно, чтобы это пережить? Все время помнить: . Вот так почти тридцать лет назад была сформулирована странная, но в высшей степени полезная мысль, позволяющая выдерживать бесконечные заходы сошедшей с рельс «фигуры отца». Патриархальной, стало быть, власти и авторитета.
Что же случилось с этой самой «фигурой» – или, возможно, что сделало ее кажущееся безумие самым правильным способом адаптации к миру, а вызывающую оторопь «дурь» – типичным, узнаваемым способом реализации традиционных патриархальных ценностей? Позволю себе еще одно отступление – во времена не столь дальние. Уже в девяностые годы, когда все закачалось, посыпалось, перевернулось, но зато и ожило, – работала я в славном городе Эн. Учебная группа, все больше врачи да психологи; психодрама, социодрама, ролевой тренинг.
Михайлова, Екатерина. Вчера наступает внезапно : психодрама и культура повседневности / Екатерина Михайлова. Михайлова Е.Л., Вчера наступает внезапно. Психодрама и культура повседневности, М., «Класс», 2009 г., с. Вчера наступает внезапно. Психодрама и культура повседневности». Пустяки психологии.
Попросила однажды вспомнить какую- нибудь цитату из профессионального текста, которая по каким- то причинам «цепляет» лично, вызывает явные и отчетливые чувства. Для работы – то есть для разыгрывания и «интерпретации действием» – группа выбрала фразу из статьи об особенностях личности и жизненного пути так называемых взрослых детей алкоголиков. Говорилось в той цитате, что им «трудно строить вероятностные прогнозы, а стало быть, и планировать; их отношения с миром и людьми часто хаотичны из- за неясной им самой невозможности оставаться в изменяющихся отношениях, не разрывая их, – то есть выдерживать напряжение неопределенности». Будущее дальше сегодняшнего вечера и подавно планировать невозможно, да и не стоит: что это дает, кроме боли?)В той группе, что важно, было не так уж много людей, действительно выросших в дисфункциональных семьях, – не столько, сколько выбрали работу с этой цитатой. Разумеется, появились у нас персонажи: Хаос, Страх Перед Будущим, Постоянное Вранье и остальной набор известных явлений. Все они были уродливые, но поразительно живые и знакомые, прямо- таки родные – с такой легкостью рождались действия и реплики, с таким куражом играли.
Группа, что называется, пошла вразнос и отрывалась вовсю – это часто бывает в социодраматической работе с «негативным материалом». И все же что- то тут было еще, какой- то важный оттенок общего, разделяемого понимания: знай, мол, наших, не то еще видали! Врешь – не возьмешь! Прямо по Довлатову выходило: «В борьбе с абсурдом так и надо действовать. Реакция должна быть столь же абсурдной.
А в идеале – полное помешательство». Как раз те, которые «недоступны взрослым детям алкоголиков». Это было что- то вроде механических игрушек, тупо обменивающихся рукопожатиями, и походило на уже подзабытый плакат «Мир – Труд – Май»: оптимистические зомби с улыбками, которые обычно у нас называют американскими. И как можно сожалеть о том, что тебе это недоступно, когда «это» – явная лажа, в пределах видимости люди так не живут; ты еще про «уверенность в завтрашнем дне» вспомни, ага.. Доиграли. Шеринг: на фоне догорающего куража враз потемневшие лица, сильные чувства «всмятку» – стыд, привычный страх, привычная же надежда, гнев непонятно на кого, море печали и в какой- то момент возникающий эмоциональный «блок»: все это вместе не распутать, не удержать, лучше уж совсем не чувствовать. Неписаные правила многих алкогольных семей – «не доверяй, не чувствуй, молчи».
Что же это в них такое знакомое.. Да, конечно: «Не верь, не бойся, не проси» – покинувшее свой лагерный контекст вместе с прочими «наездами», «понятиями» и «авторитетами». Как ни странно, пропись семейная даже жестче: она требует не только «не бояться» и «не просить», по ней и многие другие чувства и речи неуместны, опасны или просто бессмысленны, ибо безнадежны.. И мы с группой ужасно мучались, пытаясь «разморозить» вот этот привычный эмоциональный блок, возникающий там и тогда, где и когда ждать нечего, верить нельзя, надеяться не на что, – но очень, очень хочется.. Очень хочется, чтобы началась какая- то другая жизнь и можно было полагаться на договоренности, ясно помнить, что было вчера и позавчера, не делать вид, что «все это» не имеет к тебе никакого отношения.. Если бы не хотелось так сильно, не было бы так больно, – но все знают, что «хотеть не вредно», а все обещания новой жизни с завтрашнего дня так же искренни и так же лживы, как это было вчера и позавчера.
Лучше не вспоминать. Медленно, запинаясь и увязая, разгребали мы этот «завал», уже понимая, – хотя бы по схожести чувств самых разных людей с самым разным семейным прошлым, – что речь идет о чем- то большем, чем «злоупотребляющий алкоголем отец». Своего рода «свободной ассоциацией» неожиданно возник странный ответ: люди, а ведь сегодня 2. Еще один «дедушка», которого стало удобнее стесняться, но и это не помогло. В конце концов, безопаснее не иметь вообще никаких «отцов и дедов» – кто знает, какими они будут объявлены во время следующего пересмотра «семейной истории». Так что никто ни с кем «в родстве не состоял», не был, не участвовал, нет, прочерк.
Ролевые модели «отцовского» поведения – в предельно широком смысле – не только не привлекательны, но и пугающе неадекватны. Когда многие вполне достойные люди говорят, что на политика такого- то смотреть неловко (противно, невозможно): все врет, вчера говорил другое, позавчера обещал третье, а на самом деле то- то и то- то.. В самой этой пристрастности, в горячей краске такого стыда так и слышится очередное разочарование в привидевшейся в который раз «фигуре отца». Может, и хотелось бы уважать и верить – еще как, а толку- то? А без достойной ролевой модели довольно трудно представить себе, «кем станешь, когда вырастешь», – хоть совсем не становись взрослым. Большинство сюжетов, касающихся власти и влияния, развиваются в жанре не семейной саги, а черного кино о подростковой шайке: «брат» важнее и опаснее «отца», хотя бы и крестного. Кстати, где в последний раз вы встречали фразу: «Твой отец гордился бы тобой»?
Правильно, в «Гарри Поттере». Что тут скажешь? Тоска по преемственности «по отцовской линии» существует в скрытых и самых причудливых формах.
И понятно, что эта самая «линия» подорвана и по- разному пресечена как в конкретной истории реальных семей, так и в символическом пространстве, населенном мифологическими, едва ли не архетипическими фигурами. Редкость, единичность образов достойного отцовства – в реальности они, конечно, есть, но сколько нужно этой реальности, чтобы исцелить последствия травматизации длиной в век?
Впрочем, и она подводит: «царь- батюшка» подписал отречение, и не этой ли нотой отчаяния покинутых сыновей окрашены многие документы и фольклор белого движения? Канонизировать «екатеринбургского мученика» можно, вернуть надежную отцовскую фигуру – нет.
О вкусном и здоровом выступлении II. Опубл. 2. 01. 2 р. Екатерина Михайлова - автор популярных книг .